Остафьево

События. Часть 11

Аллея «Русский Парнас»

Одиночество Вяземского в Остафьеве в 1821 году скрашивал Василий Львович Пушкин («Василий Львович гостил у нас несколько дней... Он теперь возится с воззванием к грекам из Байрона», – писал П.А. Вяземский А.И. Тургеневу). В сентябре Петр Андреевич, по просьбе Петербургского общества любителей российской словесности, приступил к работе над биографией И. И. Дмитриева. «Я сегодня часов восемь не вставал от письменного стола. Работа подвигается к концу... Я в Москве ничего путного делать не в силах: здесь работать мне на бессмертие»,– писал он из Остафьева А.И. Тургеневу.

В опальный период с 1821 по 1829 год Вяземский создал много стихотворений, эпиграмм, критических статей, занимался переводами с французского. Один из них, роман Бенжамена Констана «Адольф», Петр Андреевич посвятил А.С. Пушкину.

Среди дружеских привязанностей Вяземского Пушкин занимал особое место. «Нет дня, чтобы я несколько раз не подумал о Пушкине»,– читаем у него. Сохранилось свыше семидесяти писем Пушкина к Вяземскому и более сорока писем Вяземского к нему. Уже вскоре после их знакомства в Лицее А.С.Пушкин писал Петру Андреевичу: «... С нетерпением ожидаю твоих новых стихов и прошу у тебя твоего благословения». «Твои письма... оживляют меня, как умный разговор, как музыка Россини». «Я без твоих писем глупею...» Пушкин восхищался стихами Вяземского, высоко ценил его прозу и критические статьи, в которых находил «отпечаток ума тонкого, наблюдательного, оригинального». О создании нового произведения одному из первых сообщал Пушкин ему. Только для него переписал вторую главу «Евгения Онегина» и переслал ее через Дельвига с шутливым замечанием. «...Я переписываю для тебя «Онегина» – желаю, чтоб он помог тебе улыбнуться... отроду ни для кого ничего не переписывал... – из сего следует, что я в тебя влюблен...» – писал Пушкин Вяземскому. А в другом письме сообщал: «Дельвиг у меня. Через него пересылаю тебе 2 главу «Онегина» (тебе единственно и только для тебя переписанного)». К Вяземскому обращено несколько стихотворений А.С. Пушкина.

В октябре 1822 года Вяземский написал в Остафьеве восторженную статью о «Кавказском пленнике», которая была напечатана в журнале «Сын Отечества». «Ты не можешь себе представить, как приятно читать о себе суждения умного человека»,– писал ему с благодарностью А.С. Пушкин.

В конце 1823 года Пушкин послал Вяземскому из Одессы поэму «Бахчисарайский фонтан». «Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма... Припиши к «Бахчисараю» предисловие или послесловие...» Вяземский принял участие в издании поэмы и предпослал ей статью «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова», которая явилась «ярким творческим выступлением в защиту романтизма и Пушкина». «Не знаю, как тебя благодарить; «Разговор» прелесть, как мысли, так и блистательный образ выражения. Суждения неоспоримы. Слог твой чудесно шагнул вперед»,– писал Пушкин. Эти и другие статьи Петра Андреевича, а также его участие в издании произведений А.С. Пушкина содействовали литературному успеху поэта.

В ноябре 1825 года Пушкин сообщил Вяземскому о написании трагедии «Борис Годунов». «Поздравляю тебя, моя радость, с романтической трагедиею, в ней же первая персона Борис Годунов!.. я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Летом 1826 года П.А. Вяземский вместе с семьей умершего Н.М.Карамзина находился в Ревеле, где написал стихотворение «Море» и отправил его Пушкину в Михайловское: «... Вот тебе, моему барину на Парнасе, мой смиренный ревельский оброк...» В этом же письме Петр Андреевич сообщил другу, что после 20 августа собирается к жене в Остафьево. Однако потрясенный известием о казни пяти декабристов, он умышленно отложил возвращение, чтобы не присутствовать на празднествах по случаю коронации Николая I. Вере Федоровне он писал: «... Получил я из Петербурга... печатные письма, которые кровью облили мое сердце. Более (чем) когда-нибудь жалею о расстройстве дел своих и несу наказание за грехи свои, ибо при малейшей возможности тотчас вырвался бы я из России... Для меня Россия теперь опоганена, окровавлена: мне в ней душно, нестерпимо... я не могу, не хочу жить... на лобном месте, на сцене казни!.. Ты спрашиваешь, когда буду? Право, не знаю теперь. Прежде полагал я приехать ранее, но мысль возвратиться в торжествующую Москву, когда кровь несчастных жертв еще дымится, когда тысячи глаз будут проливать кровавые слезы, эта мысль меня пугает и душит... я почел бы за злодейство участвовать в праздниках...» В следующем письме он вновь возвращается к этому: «... О чем ни думаю, как ни развлекаюсь, а все прибивает меня невольно... к пяти ужасным виселицам, которые для меня из всей России сделали страшное лобное место...» Вера Федоровна позже помогла М.Н. Волконской уехать к мужу в Сибирь. Сохранились письма Волконской к ней из Благодатского рудника и Нерчинска, в которых она благодарила княгиню за посылки: литературные новинки, стихи А.С. Пушкина и прочее.

Петр Андреевич приехал в Москву только 20 сентября и в тот же день встретился с Пушкиным, который несколькими днями ранее вернулся из ссылки. С этого времени друзья стали часто встречаться.

В семье Вяземских Пушкин чувствовал себя как дома. Каждое его появление для детей Петра Андреевича и Веры Федоровны было событием. Магическое действие на них производили стихи поэта. Главы «... Онегина, Бахчисарайского фонтана, Цыган... царили в детских комнатах и растрепывались пуще любого учебника...».

Бывал Пушкин и в Остафьеве. Согласно сохранившимся документам, он приезжал туда три раза. О первом посещении им усадьбы мы узнаем из письма академика М.П. Розберга поэту В.Г. Теплякову: «... Что сказать вам о Москве? Она по-прежнему красуется старинными главами церквей своих... У Пушкина, который недавно вернулся из деревни князя Вяземского, был я вчера...» Речь идет о начале июня 1830 года. Петр Андреевич в то время находился в Петербурге, в Остафьеве жила Вера Федоровна с детьми. Вероятно, приезд Пушкина в усадьбу был связан с предстоящей женитьбой. Незадолго до этого состоялась его помолвка с Натальей Николаевной Гончаровой, а Вера Федоровна должна была стать посаженой матерью поэта. В конце апреля 1830 года Пушкин писал ей: «Моя женитьба на Натали... решена... а Вас, божественная княгиня, прошу быть моей посаженой матерью...» (Вера Федоровна из-за болезни не смогла присутствовать на свадьбе. Посаженой матерью Пушкина была Е.П. Потемкина, сестра декабриста С.П. Трубецкого, а посаженым отцом П.А. Вяземский. «Иконофором при обряде был малолетний сын князя Вяземского, живой свидетель происходившего, многоуважаемый князь Павел Петрович...»). Известно, что Пушкин обращался к Вере Федоровне с просьбой помочь ускорить свадьбу, и княгиня ездила к матери невесты для уговоров. Рассматривался даже вопрос о свадьбе Пушкина в Остафьеве. Не случайно в июле 1830 года Петр Андреевич спрашивал жену в письме: «Что Пушкин?.. Когда свадьба и где? У нас ли в Остафьеве?» О втором посещении Пушкиным Остафьева – в декабре 1830 года – сохранились более подробные сведения. В сентябре в Москве и окрестностях вспыхнула эпидемия холеры. Незадолго до этого Александр Сергеевич уехал в Болдино, а Вяземский отправился в Остафьево, где прожил до конца января следующего года. Этот период был для него особенно плодотворным. Вяземский работал над биографией драматурга Д. И. Фонвизина, автора «Недоросля» и «Бригадира». «Первое время заточения было тяжкое... – вспоминал князь. – Для развлечения моего, пришла мне счастливая мысль. Давно задумал я заняться биографиею фон-Визина... Под боком у меня была библиотека обширная, иностранная и Русская... Работал и писал я прилежно, усидчиво, по целым часам до обеда, вечером за полночь».