Остафьево

События. Часть 7

А. Молинари. Портрет В.Ф. Вяземской. До 1810. К. Афанасьев. Портрет П.А. Вяземского

О жизни в Остафьеве летом 1810 года вспоминал один из иностранных гостей Петра Вяземского, швейцарский помещик А. Галифф: «...Никогда не забуду я очаровательных вечеров колымажного двора... Еще незабвеннее мои два пребывания в Остафьеве, время самое счастливое в моей жизни. Чего бы не дал я, чтобы еще раз увидеть и пожить в прекрасном дворце... Мне кажется, что я вижу его и вновь обегаю вокруг. Приближаясь, вижу слева церковь, где мы присутствовали на ночной свадьбе ... повертываю вправо и попадаю на площадку, где мы играли в городки... Вижу великолепную колоннаду... Вхожу в вестибюль, спешу в левый зал, где мы слушали чтение таких прекрасных отрывков Истории господина Карамзина, где мы собирались по утрам. Иду в столовую и вспоминаю тот очаровательный обед, когда господин Нелединский нас изумлял умом и веселостью ... Прохожу в большой и благородный зал, где мы танцевали с графинями Пушкиными... Бросаюсь в библиотеку, где находятся все утешения, которые ум может предложить сердцу... Захожу поздороваться в ваш кабинет – прохожу мимо, не без того, чтобы не заглядеться на прилежных вышивальщиц, которые мне напоминают работы, воспетые греками и латинянами; ... тороплюсь спуститься в сад, быстро прохожу прекрасную аллею, которая ведет в небольшой лесок: там нахожу в сборе всех молодых деревенских девушек -мы принимаем участие в их танцах... Они уходят, а мы продолжаем нашу прогулку... Господин Карамзин как обычно идет впереди ... Нет, мой милый Вяземский, никогда, никогда, я не забуду Остафьева!»

Не забывал дружеские вечера у П.А. Вяземского в Остафьеве и К.Н. Батюшков, о чем говорят его письма: «... Уведомь меня, как течет время в вашем Остафьеве. Что делает деятельный Жуковский. Стало ли у тебя чернил и бумаги на этого трудолюбивого жука?.. Что ты делаешь, и что пишешь?. .» «Твое письмо привело мне на память и тебя, и Жуковского, и наши вечера, и наши споры, и наши ужины, и все, что нас веселило, занимало, смешило ...» По мнению Л.Майкова, биографа К. Батюшкова, трехнедельное пребывание его в Остафьеве в 1810 году было одним из самых светлых воспоминаний.

Следующим летом в Остафьеве какое-то время царила привычная атмосфера. Николай Михайлович получил из архивов интересные материалы и с головой ушел в «Историю». В письме к брату он сообщал: «Работаю усердно и готовлюсь описывать времена Ивана Васильевича». Однако вскоре он вынужден был оставить Остафьево и отправиться в свою Нижегородскую деревню для защиты крестьян от межевщика и капитан-исправника, а затем в течение двух месяцев отстаивал интересы Петра Вяземского, у которого «экономические крестьяне, подкупив гражданскую палату ... отняли было землю».

В августе этого же года Петр Андреевич объявил о своей помолвке с княжной В.Ф. Гагариной. «Мы думали жить в деревне до октября; но ... наш князь нечаянно объявил нам, что он помолвил жениться на княжне Гагариной, дочери Кологривовой Прасковьи Юрьевны (П.Ю. Кологривова (1762-1846), урожденная княжна Трубецкая, праправнучка знаменитого боярина Артамона Матвеева, в первом браке за Ф.С. Гагариным, погибшим в 1794 году во время войны России с Турцией. «При жизни своего первого мужа по положению и богатству она принадлежала к высшему кругу петербургского общества ... Она была хорошо образованна, очень умна ... При дворе ее ... уважали за благочестие и скромность» (Из семейной старины. По бумагам остафьевского архива князей Вяземских. – Спб., 1903. – С. 7). Ее дом в Москве посещали многие представители русской культуры. Н.М. Карамзин посвятил ей стихотворения «К ней», «Надежды», «К неверной» и другие. По словам И.И. Дмитриева, Прасковью Юрьевну можно узнать в образе героини ранней повести Карамзина «Евгений и Юлия». Существует предание, что в начале XIX века она совершила полет на воздушном шаре, который приземлился в Остафьеве. По свидетельству П.А.Вяземского, в «лодке» находилась не Прасковья Юрьевна, а «Гарнерен и московский французский торговец Обер»). Мы не имели даже ни малейшего подозрения ... Между тем мы должны расстаться, то есть жить в разных домах: он думает скоро жениться и переехать в подмосковную...» – сообщал Н.М. Карамзин И.И. Дмитриеву.

Через два месяца состоялась свадьба, и молодые ненадолго уехали в Остафьево. Зиму они жили в Москве, снимая дом, так как отцовский был продан еще в марте 1810 года по настоянию Карамзина. «Князь женился, и мы в отношении к нему не переменились ... Часто навещаем его дружески ...»– писал Николай Михайлович брату.

О женитьбе Петра Андреевича в семье сохранилось предание, записанное П.И. Бартеневым: «В августе 1811 года у Прасковьи Юрьевны Кологривовой ... собиралось молодое общество, и однажды одна из девиц бросила в пруд башмачок, а молодые люди и в числе их князь Петр Андреевич ... кинулись вылавливать из пруда кинутый башмачок. Князь Вяземский захлебнулся в пруду, а когда его вытащили, уже не в силах был возвратиться к себе домой... а должен был лечь в постель в доме Кологривова. За ним, разумеется, ухаживали, и всех усерднее княжна Вера. Это продолжалось несколько времени и разнеслось между знакомыми. Князь Федор Сергеевич объявил настойчиво, что для прекращения сплетен невольный их гость должен жениться на княжне Вере. Свадьба состоялась перед самыми Филипповками, причем князь венчался сидя в кресле, так как не совсем еще оправился». П.И. Бартенев ошибается. Князь Федор Сергеевич не мог объявить Петру Вяземскому о необходимости жениться, так как в 1794 году он погиб. Это мог сделать либо отчим княжны Веры П. Кологривов, либо один из ее братьев. О том, что до свадьбы Вяземский находился в доме невесты, свидетельствует и письмо Н.М. Карамзина И.И. Дмитриеву: «...Езжу теперь всякий день к нашему больному князю, который лежит в доме своей невесты. У него жестокий кашель с лихорадкою, и легко может открыться чахотка. Вообрази наше положение горестное!..»