Остафьево

События. Часть 10

Главный усадебный дом. Библиотека П.А. Вяземского. Фотография конца XIX века

По возвращении Петра Андреевича из Петербурга жизнь в Остафьеве на некоторое время оживилась: проводились литературные и музыкальные вечера, устраивались театральные спектакли, прогулки на лаптевскую мельницу, катания по пруду на плоту. В Остафьеве гостили И.И.Дмитриев, Д.В.Давыдов, В.Л. и А.М. Пушкины, С.М. Соковнин (Поэт-любитель, член Общества любителей российской словесности, соученик Н.И. Тургенева по Московскому университету. Ему принадлежит перевод с французского «Избранные мысли Томаса и Болинброка» и «Учение древних философов о Боге», изданные в 1802 году. О его пребывании в Остафьеве вспоминала Софья Николаевна Карамзина), Д.П. Северин, К.Н. Батюшков, В.А. Жуковский. «Еду в Остафьево и со мною весь московский Арзамас»,– писал в июне 1816 года Вяземский Тургеневу.

Осенью 1817 года П.А. Вяземский поступил на службу и был назначен в Варшаву в канцелярию Н. Н. Новосильцева – полномочного делегата при правительствующем совете Царства Польского. Ему было поручено вести иностранную переписку, делать переводы и редактировать официальные бумаги.

В феврале 1818 года он с семьей отбыл в Варшаву, и Остафьево опустело. Живя в Польше, Петр Андреевич узнавал из писем друзей о том, что делается на Парнасе, об Арзамасе и, конечно, об Остафьеве. «Завтра у тебя в Остафьеве праздник (речь идет о 24 мая – престольном празднике Троицы). Мы, бывало, этот день провождали вместе и я было хотел туда съездить, но без милого хозяина удовольствия нет и быть... не может»,– писал ему В.Л. Пушкин. В другом письме он сообщал: «Твой добрый служитель Иван Иванович был у меня на этих днях. Дела твои идут хорошо, и в Остафьеве сделаны кое-какие поправки» (в Остафьеве в это время чинили крышу дома, вели работы по отделке галерей и ремонтировали плотину).

В Варшаве из-под пера П.А. Вяземского вышло несколько прекрасных стихотворений. Среди них «Первый снег», которое он начал писать еще в 1816 году в Остафьеве.

Здесь снег, как легкий пух, повис на ели гибкой;
Там, темный изумруд посыпав серебром,
На мрачной сосне он разрисовал узоры.
Рассеялись пары, и засверкали горы,
И солнца шар вспылал на своде голубом.
Волшебницей зимой весь мир преобразован;
Цепями льдистыми покорный пруд окован
И синим зеркалом сровнялся в берегах.
Забавы ожили.

Эти стихи создали Вяземскому репутацию лирического поэта, которого высоко ценили современники. А.С. Пушкин назвал «прелестью», а строку «И жить торопится, и чувствовать спешит» взял эпиграфом к первой главе своего романа «Евгений Онегин». Кроме того. с «Первым снегом» перекликается описание зимы в четвертой и седьмой главах «Евгения Онегина», ему же посвящены восторженные строки в пятой главе.

В варшавский период Вяземский создал и ряд вольнолюбивых стихотворений, среди которых особо обращает на себя внимание «Негодование», где поэт выступил обличителем крепостного гнета. В одном из доносов это стихотворение было названо «катехизисом заговорщиков». Мечтая о конституции для России, об уничтожении крепостного права, Вяземский участвовал в подготовке проекта конституции и в числе других подал Александру I Записку об освобождении крестьян.

«Князь Петр в Варшаве пылает свободомыслием»,– писал И. Дмитриеву Н.М. Карамзин. Политическая тема достигла своего апогея в письмах Вяземского к друзьям, где он крайне резко критиковал политику русского правительства.

В мае 1821 года Вяземскому, находившемуся в отпуске в Петербурге, объявили, что его образ мыслей и поведения «противен духу правительства» (в архиве сохранился документ, извлеченный из секретного отдела бывшей канцелярии московского военного генерал-губернатора, свидетельствующий о слежке за П.А. Вяземским), и запретили возвращаться в Варшаву. Вера Федоровна поехала за детьми в Польшу, а Вяземский, подав прошение о снятии с него обязанностей камер-юнкера, в ожидании семьи жил в Москве. «Где вы расположились, любезнейший князь, своим житьем-бытьем? В Остафьеве? – спрашивал его Карамзин в июле 1821 года. – Нетерпеливо желаем узнать о возвращении княгини, о соединении всего вашего семейства, о вашей нескучной, экономной жизни в интересном Остафьеве, для нас незабвенном...»

По возвращении семьи из Варшавы Вяземский в течение девяти лет жил в основном в Остафьеве «под особым надзором полиции». В эти опальные годы Петр Андреевич всецело посвятил себя занятиям литературой, а Остафьево стало местом творческих встреч московских литераторов. Здесь в разное время гостили А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов, В.К. Кюхельбекер, Е.А. Боратынский, Д.В. Давыдов, А. Мицкевич, В.Л. и А.М. Пушкины, Д.П. Северин, С.П. Жихарев, И.И. Дмитриев, А.И. Тургенев и другие, которых привлекали сюда непринужденность обстановки и искренняя, открыто проявляемая заинтересованность хозяев, возможность творческого общения и духовного обогащения. Под сводами остафьевского зала звучали еще не опубликованные произведения, обсуждались животрепещущие вопросы литературной и общественной жизни России и Европы, устраивались своеобразные «рыцарские турниры мысли» и философские схватки.

«У меня друзья остаются и по отставке моей... и я от нее не худею...»– писал П.А. Вяземский М.Ф. Орлову в ноябре 1821 года.

В эти годы укрепляется и «эпистолярная дружба» Вяземского с известными литераторами. «Я рожден для писем; нигде так не выливаюсь, как в них»,– говорил он. «Письма Вяземского – сокровище: живость, игра ума. богатые мысли и сравнения»,– отмечал современник. В переписке Петра Андреевича с его корреспондентами отражены многие явления культурной жизни 1820-х годов, большое количество общественных и литературных фактов, интересных для характеристики эпохи, меткие оценки современной литературы.

Первое время после отставки Вяземский находился в подавленном состоянии: «Я в деревне еще не обсиделся; погода скучная... жар к занятию худо согревается... настоящим не исключительно довольствуюсь; будущим не овладел еще твердым решением воли; пришедшие из Варшавы книги должны преданы быть рассмотрению губернатора; все это вместе и тысячу других мелочей наводят тусклость на жизнь...»– писал он А.И.Тургеневу.

«Что слышно об арзамасской братии: Жуковском, Батюшкове, Блудове, Дашкове? Зимою возьмите дилижанс да приезжайте к пустыннику святого Остафьева и не говорите: Оставь его!»

Карамзин, понимая настроение Вяземского, советовал ему заняться литературой: «Грустно нам знать о вашей ипохондрии, милый князь... Для чего бы вам не беседовать с музою?.. Вы смешите других, а сами смотрите сентябрем. С таким умом, с таким прекрасным дарованием как бы не жить приятно и в Остафьеве, и старушке Москве! Я прожил там цветущее время жизни и не скучал». «Мысленно смотрим на вас отсюда в Остафьево; кажется, что лицо ваше уже веселее, наш умный князь; хандра миновала; вы улыбаетесь сатирически... В самом деле, чего недостает для вашего совершенного земного блага?.. Вы... молоды, имеете милое семейство, хорошее состояние, добрых приятелей, Остафьево... прибавлю: душу, разум, дарование... Думаете ли о собрании русских пословиц и песен?..»